Белый шум: синестезия в музыке

Суть явления

Обычно синестезия бывает врождённой. Она не является просто сенсорной ассоциацией — возбуждение нервных структур одной сенсорной системы вполне конкретно передаётся на другую. Это называется иррадиацией. Все обладатели этой волшебной силы видят в цветах не только музыку, но и любые звуки. При этом каждый, естественно, видит по-разному. В разных оттенках воспринимаются и разные лады, тембры инструментов, жанры музыки и отдельные композиции. Закономерности, конечно, прослеживаются, и они логичны: быстрая, энергичная музыка в мажоре ассоциируется со светлыми, тёплыми, яркими оттенками. Ну а мрачная и медленная — с холодными, тёмными, тусклыми. Теперь можете представить, какая синяя может быть у синестета песня Radiohead и какой жёлтой ему видится какой-нибудь трек IOWA.

Музыканты-синестеты

«Цветным слухом», по известным данным, обладали не так много композиторов. Хотя, казалось бы, кто, если не они? Из иностранцев — Вагнер и Берлиоз, а из русских — Римский-Корсаков и Скрябин. Последний вообще считается основоположником «цветомузыки» — до этого синестеты, конечно, существовали, но, возможно, боялись говорить о своих особенностях, да и ощущения их не были приведены к единой теории. Скрябин построил целый спектр, где нота до обозначает красный цвет, ре — жёлтый и так далее до «сине-белесоватой» си. В 1910 году он создал музыкальную поэму «Прометей» («Поэма огня»), где теорию синестезии впервые применил. Исполнение поэмы, конечно, выглядит завораживающе, так как для него Скрябин придумал особенный световой аппарат, которому нужно воспроизводить партию света — Luce. В партитуре «Прометея» для этого была прописана специальная световая строка. Доминируют там два цвета — красный (Прометей, огонь — логично) и фиолетовый. Интересно, что фиолетовый отвечает за духовный, потусторонний мир, куда в конце произведения всё и выходит. Этот цвет вообще довольно странный — почему мы, например, говорим: «Мне фиолетово»? А не: «Мне жёлто»?

Из более современных музыкантов синестезия знакома не понаслышке таким людям, как Marina and the Diamonds, Lorde, Патрик Стамп из Fall Out Boy. Ну а Билли Айлиш свою особенность ощущения реальности вообще использует в коммерческих целях. В 2019 году в Лос-Анджелесе проходила её иммерсивная выставка, приуроченная к выходу альбома When We All Fall Asleep, Where Do We Go?. Там было четырнадцать (по количеству песен) комнат, и каждая имела свой цвет, форму, запах, текстуру стен. Только ли ради денег это всё? Не только. Просто Билли хотела раскрыть душу ещё шире, поделиться с преданной аудиторией своим виденьем мира. Каждый из нас порой хотел бы, но не у всех, увы, есть такая возможность. А ведь некоторые синестеты даже могут ощущать боль других людей — вот это действительно эмпатия!

Так что же всё это значит?

Как мы уже сказали, синестезия — не болезнь. В обществе она почти не стигматизирована. Хотя иногда синестетам не верят, мол, «да у тебя просто воображение яркое, ничего тут особенного нет». Посмотреть бы на лица этих скептиков, если им скажут, что в компании Ford есть должность «эксперт-синестет» — там таких действительно ценят. Майкл Хаверкамп, работавший до 2018 года в Ford на этой должности, среди прочих своих обязанностей — слушал автомобили. В частности, шум их тормозов. Вибрации говорили ему о многом, а именно — вызывали ассоциации с определёнными цветами. Очевидно, автомобили, звучащие менее приятными оттенками, приходилось отсеивать. Прислушайтесь к своей Toyota — не слишком ли фиолетово она стала звучать с годами? А лучше позовите проверить синестета.

Как видно, людям с синестезией на свете живётся скорее радостно. Иногда явление сопровождается нарушениями памяти и внимания, но это случается редко. Гораздо более распространённой проблемой становится неумение с пользой применить свой дар (назовём это всё же так) в жизни. Хотя кто из нас вообще знает, что с этой жизнью делать? А синестетам хотя бы не нужно вымокнуть под дождём, чтобы увидеть вполне реалистичную радугу.