«Вложили боль, тоску и радость»: интервью Idris & Leos о новом альбоме, нейросетях и формуле хита

«Чем чаще ошибаешься, тем ближе становишься к тому, чтобы сделать что-то правильно. Многие думают, размышляют, но не делают. Просто делать, делать, делать, набивать оскомину. Все приходит с опытом», — советует Идрис начинающим музыкантам.

Idris & Leos рассказали, как записывали новую пластинку «Кино», упомянув свою самую любимую композицию из альбома. Кроме того, ребята поразмышляли о формуле хита и объяснили, почему они не боятся наступления эпохи нейросетей.

Сколько по времени шла запись нового альбома? Что самое сложное при работе над полноформатным релизом?

Леос: — Самое сложное — это сведение. А записали мы быстро. Просто из-за того, что я очень долго сводил, это длилось где-то полгода. Переделывали какие-то части, писались на разные микрофоны: Идрис у себя, я — у себя. Пытались все это склеить.

Идрис: — Творческая часть нам, к счастью, дается довольно легко. А техническая составляющая требует большого опыта. Мы всегда концентрировались на написании материала, на идее, на создании. Техническая же сторона последние несколько лет выпадала на долю Тимы, когда мы были на «Атлантике» (лейбл Atlantic Records Russia — прим. ред.). Теперь мы делаем записи сами, поэтому было тяжело.

Самая особенная песня на альбоме, за которой стоит интересная история?

Идрис: — Самая особенная песня — это «Боль моя». В ней нет ни одной повторяющейся части, она постоянно меняется. Это максимально экспериментальная вещь, очень близкая нам по духу, которая появилась случайно. Когда Леос скинул мне демку, я был очарован этой композицией. Я настоял на том, чтобы она появилась в альбоме.

Одним из синглов альбома стал трек Your Love Is Fire. Вы не в первый раз мешаете русскоязычные строчки с англоязычными. Что самое сложное в сочетании двух языков в припеве?

Леос: — Самое сложное — незнание языка. Я английским не владею толком. Переслушайте эту песню, обратите внимание на мой акцент — и вы поймете, в чем соль.

Идрис: — Самое сложное — сделать так, чтобы подобный припев понравился людям.

Как вам пришла идея сочетать два языка?

Леос: — У нас не было цели смешать английский и русский. Просто так вышло. На одном дыхании, на одном вайбе.

Идрис: — На слово «моя» искал рифмы и лучше, чем «fire», ничего не нашел.

У вас есть формула хита?

Леос: — Формулы хита не существует.

Идрис: — Она всегда меняется. Только ты поймал формулу хита, она может на еще одну песню сработать, а затем поменяется.

Какие советы вы бы дали начинающим артистам, которые пытаются найти себя?

Идрис: — Рядом должны быть компетентные люди, которые подскажут. Друзья, наставники. Нам, допустим, Бахтияр (Бахтияр Алиев, он же Bahh Tee — прим. ред.) подсказал наши сильные стороны. Иногда ребята жалуются, что год пишут музыку, но у них ничего не получается, и они в отчаянии опускают руки. Мне смешно слушать такие вещи: я пишу музыку 17 лет. Если ты любишь творчество, если ты не ради лайков и подписчиков занимаешься музыкой — ты будешь делать ее. Даже если она никуда не пойдет, ты будешь писать в стол. Поэтому молодым можно посоветовать следующее: если вы реально горите, просто делайте, и все у вас получится.

Сейчас все больше говорят о том, что нейросети могут отнять хлеб у артистов. Как вы к этому относитесь?

Идрис: — Я не верю в это. Самой дорогой и элитной машиной считается та, которая собирается людьми вручную. Там уделяется особое внимание деталям. А искусственный интеллект действует по шаблону. Мы еще не дошли до такого уровня, чтобы ИИ чувствовал, жил, переживал. Поэтому я очень сомневаюсь, что кто-либо когда-нибудь превзойдет творца, Всевышнего. Все, что мы делаем, — творчество. Все, что касается человеческих чувств, эмоций, переживаний, — от Бога. Сейчас просто такое время, когда технологии развиваются, и люди этого опасаются. Но я не думаю, что это серьезный вопрос.

Есть ли жанр, в котором вы еще не пробовали делать музыку, но очень хотели бы?

Идрис: — Мы не делали хеви-метал, но и желания нет. В альбоме же попробовали многое из того, что хотели.

Леос: — Некоторые треки для слушателей будут экспериментальными, но не для нас. Мы очень много разного материала делали.

Слоган вашего альбома — «Кино, которое мы прожили». Что за этим скрывается?

Леос: — Период записи альбома был тяжелым и неприятным, с постоянными непонятными переездами. Приходилось все делать методом тыка, проб и ошибок.

Идрис: — Если говорить об идеях, эмоциях и переживаниях в песнях — это то, с чем мы непосредственно сталкивались и хорошо знакомы. Думаю, это у всех так, просто мы сделали на этом акцент в слогане. Когда на элементарные бытовые вещи накладываешь музыку, они приобретают магию, становятся особенными. В творчестве Скриптонита, где он просто описывает диалог с девушкой — обычный скандал, — крутой инструментал песни превращается в фильм, и ты прямо картинками все видишь. Мы позволили себе роскошь назвать альбом «Кино». Суть заключалась в том, что когда ты слушаешь эти песни, то представляешь определенные картинки, будто смотришь фильм, погружаясь в эту атмосферу.

Можно ли ваш альбом воспринимать как саундтрек для несуществующего фильма?

Идрис: — Вполне. В моей голове существует четкая связь между песнями. Но люди это могут не прочувствовать. Иногда они, наоборот, додумывают что-то. Ты просто рандомно выкладываешь какие-то треки — а люди там видят связь.

Каждая песня — это определенный этап в нашей жизни, наше развитие как артистов, как людей. Мы многое пережили за это насыщенное время. В каждую песню мы вложили часть своей боли, тоски, радости.

Как лучше слушать этот альбом: целиком или выцепляя отдельные песни, которые могут залететь в какой-нибудь плейлист на стриминге?

Леос: — Лучше слушать целиком, от начала и до конца, потому что можно увидеть и прочувствовать всю картину, а также заметить, как меняется настроение альбома.

Идрис: — Во времена, когда песни еще надо было скачивать, я никогда не удалял треки, которые мне не нравились. Мне было важно сохранить последовательность, которую задумал автор. Даже если место на компьютере заканчивалось, я удалял что-то другое, но альбомы хранил. Мне бы хотелось, чтобы наши слушатели поступали аналогично и относились к альбому как к концепции, целостной картине.

От прослушивания вашей музыки складывается впечатление, что вы очень любвеобильные и романтичные личности. Персонажи, от лица которых вы поете, выдуманные люди?

Идрис: — В каждом авторе есть то, что он, на первый взгляд, просто выдумывает. Невозможно вообразить то, чего в тебе нет. Конечно, у нас есть и лирическая сторона. Многое в песнях утрируется. Многое, наоборот, преуменьшается. Есть непозволительная откровенность, которая уже пугает. А приукрасить что-то — это своеобразный художественный трюк, чтобы звучало интереснее. Безусловно, все, что мы описываем в песнях, в той или иной степени нам знакомо.

Есть ли вещи, которые из вас «лезут», но вы их себе запрещаете? Агрессия, например?

Идрис: — Мат и грубости.

Леос: — Я бы не сказал, что мат прямо «лезет» из нас. Если у нас есть какая-то негативная энергия, мы пытаемся использовать ее во благо, чтобы через творчество все это выпустить. Нам нельзя материться 100%. Поэтому на мат наложено табу.

Идрис: — Вообще этот возраст уже прошел, когда что-то из тебя «прет» и ты думаешь, что надо будет обязательно сделать песню. Все эти ограничения и рамки с возрастом становятся для тебя нормой настолько, что даже не бывает порыва сесть и написать хулиганский трек. Я первую песню в 17 лет сделал. Уже тогда я понимал, что можно без нецензурных выражений создать хлесткую музыку, которая бы поднимала дух. Вроде получалось.