«Я слишком добрый»: Рудольф Страусов о современном хип-хопе, юморе и бабушкиных застольях

Ты писал, что в сентябре «глазунья пахнет иначе». И вот пришли настоящие холодные осенние деньки. Может, пишется как-то по-другому?

— Нет, пишется так же. Единственное — летом более веселое заряженное настроение, а осенью более меланхоличное. Хочется растягивать свои деяния, мысли, более вальяжно относиться к творчеству.

Что это значит?

— Когда лето, ты куда-то спешишь. Когда осень, ты не спешишь.

Ты сейчас пишешь альбом. Чего от него ожидать?

— Я пока сам не знаю, чего от него ожидать. Предполагаю, что звук будет намного интереснее и прикольнее, чем тот, который был. Я буду, наверное, уходить в русское всякое. Прям народное. Вайб от альбома, предполагаю, будет такой, что бабки собрались за столом, одна запевает, и все ее поддерживают. И потом наложить на это биты какого-нибудь интересного типа. JPEGMAFIA, допустим.

Как будто у тебя и сейчас есть что-то такое. Кадышева…

— Да, я уже начал играться с этим. Пугачева у меня была… Мне нравится в принципе Земфира*. Сейчас я, бывает, переслушиваю старый альбом Глюк’oZы, а еще недавно наткнулся на «Машу и Медведей». Трек «Земля» и еще один, который я, оказывается, знал, но думал, что он не русский.

* — признана иностранным агентом на территории РФ.

"Любочка"?

— Вот да. Прикольный.

А ты слушаешь фолк?

— Да я все подряд слушаю. У меня все перемешано в кашу, абсолютно разные жанры. Я мультижанровый.

Что последнее слушал?

— Писал про нее, так и знал, что забуду… saraunh0ly.

А чем тебе нравится Пугачева?

— Естественно, вокалом. У нее такой индивидуальный вокал. Наверное, простотой в плане текстов. Эта простота выливается в какую-то серьезность. Она не говорит ничего сложного, это не какой-то там Oxxxymiron*. Но ее текст как будто родной какой-то. Тем более я еще в детстве ее слушал. Это одна из любимых исполнительниц мамы.

* — признан иностранным агентом на территории РФ.

Как раз хотела спросить, что ты слушал в детстве.

—  Слушал вот это: «Sex bomb, sex bomb…» (хит Тома Джонса и Mousse T. 1999 года — прим. ред.). Ну и что моя сестра старшая включала. Приходилось догонять. Она включала что-то из 5'nizza — «Солдат», «Натяни…». Еще я слушал Limp Bizkit, Linkin Park. У нас вся стена была в плакатах Linkin Park, вся разрисованная баллончиком. У нас такой «андерграундский» домик был. Стены обшарпанные без обоев. Это придавало вайб панкухи и гранжа. Мы как будто в гараже каком-то жили. У нас было три комнаты. Одна из них зал — мы там бегали маленькие. Единственное наше занятие, потому что больше ловить нечего было. Не было TikTok.

А в каком районе ты вырос?

— В Москве, на Севере.

В своих постах ты много фантазируешь о будущем. Через пять лет кем ты себя представляешь?

— Мертвым. Вообще пять лет — это очень много. За год многое меняется в сознании, в мировоззрении. Каждый год меня друзья встречают и говорят: «Санек, ты был год назад другим». Да даже каждую неделю что-то происходит.

Хорошо, а через год?

— Ну вот, уже более-менее понятный образ. Но все может произойти. Я живу не то чтобы одним днем. Я просто думаю, что загадывать на будущее и рассказывать о своих планах — это прикол какой-то. Ты потом понимаешь, что вообще все идет не по плану.

Не люблю гадать, но приходится, потому что это как-то тебя мотивирует. Когда ты говоришь: «Я бомж, у меня не будет денег через год» — это не мотивирует. Хотя, может, кого-то… Меня мотивирует немножко другое. Если я постоянно буду себе говорить, что я крутой и через год стану крутым еще больше, меня это заряжает, и хочется еще больше делать, чтоб добиться этого.

Ты занимаешься музыкой с 2016 года? По крайней мере твоя группа «ВКонтакте» ведется с тех пор.

— Эту группу чел вел по Counter-Strike (компьютерная игра-шутер — прим. ред.). Он мне ее сбагрил, когда она уже была создана. Там было три тысячи подписчиков. А потом ко мне постучались в VK и сказали удалять ботов. Я удалил, и пришлось все собирать заново. До шести, как сейчас.

В 2016-м я, может быть, играл уже на гитаре. Но мой первый серьезно записанный альбом вышел в 2019 году.

Как думаешь, с чем связан твой подъем в последний год?

— Отчасти с Димой Хаски. До сих пор мне пишут люди, которые меня узнали от него.

Вообще, сейчас все выпускают очень много контента и буквально каждая рандомная бабка — стихоплет и рэпер. И очень упрощенная система заливания контента — возможно, абсолютно бездарного и занимающего больше медийного пространства, чем что-то более интересное. Из-за этого каша какая-то образовалась в сфере медиа. Сейчас какая-нибудь бабушка, которая печет пироги, может занимать кучу пространства в интернете. По сравнению с, условно, Скриптонитом, который вложил два миллиона долларов в клип. И он собирает столько же, сколько TikTok с бабушкой.

Я про то, что до людей сложно донести материал, поэтому меня знают мало людей. И когда какой-нибудь медийно большой чувак типа Хаски говорит: «Вот есть такой-то чел, послушайте» — они такие: «О, выкупили, здорово!» То есть все упирается в промо, пиар. Так что да, Хаски помог. Ну и каналы, которые поддержали, чуть-чуть распиарили. Уже что-то есть, я не какой-то ноунейм, меня зовут на площадки. Уже здорово.

Как ты познакомился с Димой?

— Я тогда работал логистом в какой-то ноунейм-компании. Я туда пришел, и они спросили: «Как зовут?» Я ответил: «Саня». Они говорят: «Садись, Санек, будем работать». Полдня я провозился в компьютере, в какой-то программе логистической. На следующий день я прихожу работать уже в абсолютно других условиях — на мне куртка, мы сидим на проходной. Моя работа заключалась в том, чтобы прозванивать курьеров, спрашивать, как настроение и довез он посылку или нет. И тут на мой телефон приходит уведомление, что Дима на меня подписался.

После этого долго ничего не происходило. Потом я ему написал: «Привет, как дела?» Я решил год писать ему это каждый день. Он не прочитал ни одного сообщения. И тут я ему пишу: «Привет, клевая куртка». И это сработало. Он написал: «Давай заловимся в Москве, встретимся». Сказал, что я прикольно веду соцсети и ему интересно за мной следить. Послушал мой трек «моча хаски», ему понравилось. Сказал, что я прикольно пою и у меня в целом видение музыки интересное. Потом мы встретились, просто погуляли по Москве, прикольно поговорили.

Ты писал, что с музыки ничего не зарабатываешь. На что ты живешь?

— Недели три назад мне чел задонатил 75 тысяч рублей. Пока на эти деньги. Потом придется как-нибудь крутиться. Я купил много холстов, буду рисовать. Нет уверенности, что это все продастся и я заработаю большие деньги. Но станусь на плаву, чтобы не идти на работу, где будешь пропадать 5/2. Надеюсь еще на концерты — в ближайшее время вроде планируются. В теории на них можно жить.

Допускаешь, что придется когда-нибудь пойти на обычную работу?

— Конечно. Например, я работал поваром в «IL Патио». Очень люблю готовить.

Сначала я пришел туда на стажировку, и мне сказали, что официанты не нужны. Я сказал: «Нет, я повар» — хотя вообще не умел готовить. В первый день мне дали луковицу. Ее легче резать, когда она держится на столе. А я резал, и она вращалась. Я порезал себе пальцы. Они спросили: «А зачем тебе вообще поварское дело?» А я говорю: «Мне нравится, прикольно работать с едой». До этого я работал курьером в «Тануки», потому что мне нравится запах еды. Мне нравится говорить: «Приятного аппетита».

Еда на музыку вдохновляет?

— Скорее нет. Я, наоборот, думаю: «Опять щеки наел». Хочется быть красивым. Я каждый год хочу похудеть.

В чем различие между Рудольфом и Сашей?

— Ну вот, например, я не могу, чтобы кто-то слышал, как я записываюсь. Мне это сложно даже с родными людьми. Мне вообще не близка эта тема, когда челы приходят в студию и такие: «Братик, давай зафристайлим». Для меня Рудольф — это что-то странное. Будто я должен держать его взаперти и никому не показывать. Он дает мне чуть больше уверенности, когда я пишу музыку.

Он более крутой?

— Да, мне надо поучиться у него. Когда мы пишем музыку, как-то интересно получается все. А когда я просто с друзьями общаюсь, то приходится быть просто Сашей.

А что-то плохое есть в Рудольфе?

— Сложно сказать. Если воспринимать это именно как музыку, то, наверное, плохое в том, что появляются какие-то депрессивные штуки.

В твоей лирике много мрачного, но в своих постах ты производишь впечатление доброго, веселого человека. Что для тебя значит юмор? Это защитная реакция?

— Всегда по-разному. Но да, защитная реакция тоже. Например, когда я говорю про Кая Энджела и 9mice (в Telegram-канале Саши есть нечто вроде дисса на дуэт VIPERR — прим. ред.), это шутка. Это рэперские приколы, выкрученные на понтах. Я смеюсь с понтов, а не конкретного Кая Энджела. Это просто образ крутого рэпера. Вся крутость в людях — дутая, придуманная. Люди определяют, кто крутой. Люди по сути одинаковы во всем. «Крутой» я понимаю как «более уверенный», и все.

Но эти шаблоны все равно навешиваются людьми. Если бы ты один существовал на планете, ты был бы никем. Да, в обществе кто-то выше, кто-то ниже. Но нет же какой-то платформы, которая тебя определяет, как шляпа в «Гарри Поттере». А люди часто за пеленой не видят ничего. Они просто такие: «О, Кай Энджел». Но даже не знают, кто это: «Просто его много слушают, и я тоже буду его слушать, он раздает стиля». Проходит время, и они понимают, что никакого стиля он не дал, это просто украдено с Запада. Как и все эти рэперы. Свой звук они вообще не хотят найти, хотя вот он у нас под ногами. Мы топчемся на нем и пытаемся, оттолкнувшись от него, найти что-то свыше. Это бред. У нас на своих землях много всего интересного, что пропускается мимо ушей.

С этим связано твое желание добавить вайба «бабок за столом»?

— Да-да. Вот у меня нет семьи, по сути. Меня воспитывала бабушка. И вот бабушка приводит своих старых подруг, которым за 60−70. Они собираются за столом, кто-то запевает, и все за ней подпевают. Я тогда думал: «О нет! Как же это… (плохо — прим. ред.)». А сейчас у меня все поменялось в голове, и я думаю: «Вот бы сейчас этих бабок сюда. Как бы они зашли под какой-нибудь крутой бит…».

Может, кто-то так и делал уже. Сложно донести до людей что-то интересное, потому что они не хотят принимать ничего интересного. Хотят только ругать. Они привыкли к одному, и очень сложно их переубедить. Нужно какой-то переворот сделать — даже не музыкальный, а исторический. Но все слушают Enina «Кончил».

А что тебя вдохновляет на нашей земле?

— Люди. В каждом человеке есть какие-то сгустки энергии, которые ты видишь, и тебе нравится. Интересно смотреть, что за этим скрывается.

Не думал заняться документальным кино?

— Думал. Но это очень сложно. Но представляешь, какое бы это было кино? У меня просто такой поток мыслей. Цепляешься за них как за рыбку в речке. Выцепил, она покривлялась, выпрыгнула и булькнула обратно. И все, ты уже забыл про эту мысль.

Да, по твоим текстам видно, что ты в каком-то потоке.

— Мне вообще очень сложно концентрироваться на одной мысли. Люди думают, что я прикалываюсь, что это образ. Но у меня так по жизни.

Возвращаясь к 9mice. Ты бы мог официально выпустить дисс на кого-нибудь?

Мог бы. Но это было бы подано как шутка. Мне кажется, любой дисс — это привлечение внимания, какие-то инфоповоды. Возможно, они мне понадобятся. Потому что людям пофиг на музыку. Придется привлекать внимание другими способами.

Мои песни некоторые считают сложными. Мои друзья раньше говорили, что они грузят. Но грузят они тех, кто не был готов к этой музыке. Например, альбом «Ты меня слышишь?» Чтобы его нормально послушать, ты должен быть в определенном состоянии. Как раньше, люди садились в кресла и давали себе время, чтобы релакснуть и послушать музыку. Сейчас такого нет. Все смотрят TikTok. Одно с другим смешивается, и ты не понимаешь, как можно ценить музыку. Так что «Ты меня слышишь?» — это старый альбом, для 80-х.

У тебя много названий песен, состоящих из набора букв. Они что-то значат?

Да. Но не то чтобы значат именно сочетания этих букв. Именно буквы что-то значат. Еще четыре года назад у меня появилась идея сделать альбом с названиями только из сочетания букв. Я еще загонял телегу про то, что «никто не любит слушать, никто не любит слышать, читать». Всем все равно, что ты говоришь в треках. Чем меньше слов в музыке, тем она привлекательнее. Кажется, слова настолько потеряли смысл, что можно писать полную чушь. И люди схавают, если это просто прикольно звучит. Отсюда корни моего видения.

Люди за любую фигню могут придумать все что угодно. В этом чувствуется какая-то загадка. Как будто что-то в этом интересное, какое-то послание. Я могу сказать что угодно. В следующем интервью я могу придумать целую легенду: «Смотрите, у меня вся спина в этих буквах». И всем будет интересно — что же он там скрыл? А по факту ничего.

У тебя было такое, что кто-то вкладывал в твою песню то, чего там нет?

— Было. Прикольно, что я собрал небольшую банду своих ребят, которые видят мир примерно так, как я. Я чувствую, что они уже смеются над некоторыми вещами так, как я.

Я, например, в жизни видел много дерьма — именно в детстве, когда это более трагично. Но подходить с шуткой намного веселей. Жаль, что челы извне, которые узнают меня случайно по одному треку, думают, я все преподношу на абсолютно серьезных щах. Не все так серьезно. К жизни надо относиться немного с шуткой, иначе ты превратишься в шиза. Как я, ха-ха — шутка!

Ты писал, что у тебя что-то вроде раздвоения личности.

— Я читал «Пятую Салли» и «Таинственную историю Билли Миллигана» Дэниела Киза, и мне казалось, этого вообще не может быть. Но, наверное, есть такое. У меня это выглядит как-то странно. Каждый день все по-разному — даже как я стою. И я не могу это контролировать.

Ты рассказывал, что тебя воспитывала бабушка. Она слушает твою музыку?

— Да нет. Как-то я ей показывал трек «Волны», на тот момент он был более позитивный. Она сказала: «Что ты бубнишь? Слов вообще не разбираю. Какая-то муть, но вроде со смыслом». Иногда я ей пишу: «Вот, сольник дал». И она посылает эмодзи, типа «здорово». Поддерживает чуть-чуть. Но всегда говорит: «Сань, ну ты там не тупи, найди нормальную работу».

Очень важный вопрос: за что тебя прокляла соседка в детстве?

— Я не верю, что можно навести какую-то порчу. Колдовство, экстрасенсы… Но мне от этого смешно. Мне будто продают какую-то идею.

Моя мама верила, что эта бабка, соседка напротив, прокляла весь наш женский род. Она очень переживала, и мы даже думали нанять женщину из «Битвы экстрасенсов». Я просто гиперболизирую воспоминания из детства и закидываю в «телегу».

Как-то очень давно я смотрел видео про гипноз на пять часов. Там чел сидел за столом и говорил разные слова. Можно было научиться управлять разумом людей, если досмотришь до конца. Я настолько отсталый, что действительно его досмотрел. В итоге у меня не получилось даже собой управлять. Тем более Рудольфом.

Ты часто шутишь, что тебе 300 или больше лет. Сколько все-таки по ощущениям?

— Ха-ха, очень много. Иногда кажется, будто я живу не в своем теле. Когда я в своих мыслях, я могу загнаться, что мне столько лет, сколько люди не живут. Как в меме про идущего к реке — «преисполнился». Это очень чсвшно (высокомерно — прим. ред.) звучит. Как я могу преисполниться? Но какая-то есть во мне магия. Хотя я не верю в колдовство и Бога. Но каждый раз, когда я ругаю Бога, потом прошу у него прощения.

Как ты придумал свои черные пятна на щеках? Они что-то значат?

— Мне нравится образ шахтера. Весь такой измазанный. У меня они, правда, больше на треугольники похожи. Я люблю рисовать. Но в целом образ чукчи или домовенка Кузи с растрепанными волосами меня всегда привлекал. Я даже похож немного.

Еще ты говорил, что тебя сравнивали с птицей.

Да, но это раньше. Сейчас с Джоном Ленноном больше сравнивают и с Гарри Поттером.

Тебя как-то в интервью спрашивали про три музыкальных альбома, которые ты бы взял с собой на необитаемый остров, и ты не ответил. Может быть, ответишь про альбомы, которые взял бы с собой в космос?

— Наверное, я бы взял какую-нибудь симфонию, которую сам бы написал. Она бы длилась примерно век. Я бы как-то нейронкой раскачал ее, чтоб она не повторялась. Это была бы моя личная история.

Кстати, как ты относишься к нейросетям в творчестве?

— Не очень. Естественно, это отнимает твое видение. Ты и так чувствуешь себя недочеловеком, а из тебя делают еще хуже. Нейронка не несет в себе никакой истории, кроме того, что она просто есть. Тупо на нее обижаться за это.

Конечно, есть плагины, которые мастерят тебе трек. Обычно все это очень криво и косо. Но, возможно, пройдет время и это станет намного эффективней.

Ты писал, что русская музыка двигается по «отвратительному пути». Кто из новых артистов, по-твоему, не идет по этому пути?

— Мое видение не играет никакой роли в других мирах этих людей. Но, по моему мнению, SALUKI, если считать его рэпером, делает прикольно. Рэп вообще расплывчатое понятие. The Retuses тоже не рэпер. Но крутой музыкант.

Есть какие-то разочаровывающие штуки. Например, я всю музыку делаю сам. У меня почти нет семплов — гитар, баса и прочего. И когда я нахожу основу трека, например SALUKI на каком-нибудь Splice (сайт с готовыми звуками — прим. ред.), у меня теряется уважение. Как и с маслом черного тмина. Он любит кичиться тем, что у него «магия». Какая магия? Чел просто берет западный текст, переводит его на русский и закидывает на бит — не свой, а чужой, полностью украденный. Когда ты его слушаешь, очень чувствуется эта искренность, но потом ты понимаешь, как он это делал, и вся искренность пропадает. Вот в SALUKI я не хочу даже копаться. Чтоб не разочароваться лишний раз.

К сожалению, 99% артистов так все и делают. Особенно в России. И всем плевать — один ты делаешь или с друзьями, сделала это нейронка или не нейронка. Это не особо ценится.

Ну и последнее. Если станешь популярным, как Алла Пугачева, что сделаешь в первую очередь?

— Найду Галкина*, запишу с ним что-нибудь.

Ха-ха, не знаю. Да просто сидел бы дальше в дырявых кроссах на лавочке и думал бы, что мне делать. Я никогда не буду знать, что мне делать.

* — признан иностранным агентом на территории РФ.