Modern Talking

Любимый зарубежный дуэт Раисы Горбачевой состоял из Томаса Андерса и Дитера Болена, история отношений которых могла бы посоревноваться с самой кассовой голливудской мелодрамой. Познакомились, добились успеха, поссорились, разошлись по разным углам, не смогли жить друг без друга, снова сошлись, опять поссорились, встретились в суде, разошлись и по сей день вспоминают друг о друге то хорошее, то плохое — в зависимости от стадии роста Луны или еще каких-то эфемерных факторов, о которых нам неизвестно. Рассказываем, что известно нам и неизвестно — хочется верить — вам.

До Modern Talking Дитер Болен был обыкновенным начинающим композитором и продюсером, а после — стал немецким «поп-титаном». В интервью он рассказывал, что в день может писать по десять мелодий, хотя только одна из них будет обладать потенциалом хита. Он хотел быть серым кардиналом проекта и управлять им из-за кулис, не выходя на сцену, но обстоятельства сложились иначе, а остальное — уже история.

Томас Андерс от рождения не обладал настолько звучным именем, звучало оно так, как будто кто-то чихнул в разгар длинной речи или читал скандинавское заклятие: Бернд Вайдунг. (Будьте здоровы.) Уже в 15 лет он добился успеха и даже успел поездить с двухнедельными гастролями по Германии, правда, на этом все и закончилось: отец решил, что мальчику хорошо бы доучиться в школе и уже потом добиваться большого музыкального успеха. Школу Томас окончил, познакомился с Дитером Боленом, и остальное — уже история.

В России Томаса Андерса очень любят. Никто из зарубежных музыкантов не выступал в Кремлевском Дворце так часто, как он, и уж тем более никто не получал почетное звание профессора за «формирование вкусов целого поколения». Андрей Разин, узнав об этом, опечаленно вздохнул, гордо поправил галстук и пошел воевать против целого поколения фанатов «Ласкового мая».

Однажды Дитер Болен перевел песню Pick Up The Phone Эф Эр Дэвида на немецкий язык, но, не имеющий серьезных связей в музыкальном мире (помните, свой композиторско-продюсерский путь он только начинал), не знал, какому исполнителю стоит ее отдать. Ехала машина темным лесом за каким-то интересом, инте-инте, инте, интерес, brother Louie, Louie, Louie... То ли по считалочке, то ли по счастливому стечению обстоятельств выбор Дитера пал на Томаса Андерса, не менее начинающего, чем он сам.

Вскоре песня была записана. Сотрудничество показалось музыкантам плодотворным, и они записали еще пять синглов на немецком — они были проданы тиражом не более чем каких-то 30 000 экземпляров. Лейбл был уверен, что они могут и лучше, но для этого придется переключиться на английский язык.

В те времена телевидение еще обладало властью TikTok. Завируситься было невозможно, конечно, но выступить в какой-нибудь телепередаче для начинающей группы считалось классным шансом на успех. Шансом, которым Андерс и Болен воспользовались, был выход сингла You’re My Heart, You’re My Soul («Ты мое сердце, ты моя душа»). Дитер включил интроверта: всячески упирался и выходить на сцену отказывался, но его на сцену все же вытащили, просто потому, что никого лучше под рукой не оказалось. На место рядом с Андерсом даже объявили кастинг, но времени на него не осталось: люди жаждали хлеба, зрелищ и «юмаха, юмасол!»

Болен резко возросшей популярности не обрадовался. Ведь это значило что? Регулярный выход на сцену, общение с прессой... А вот Андерс славой наслаждался, несмотря на то что многие принимали его за женщину: столь сладким был его голос. Вскоре вышли следующий сингл, You Can Win If You Want («Ты можешь победить, если захочешь»), и дебютный лонгплей, прямо так и названный, The First Album. Видать, они очень хотели победить, потому что тиражи у дебютного альбома были запредельные.

Скромность Болена проявилась еще раз, когда он написал Cheri, Cheri Lady и посчитал ее примитивной даже по меркам Modern Talking. Томас его переубедил — и песня стала суперпопулярной. Дуэт работал без продыху, конвейер хитов работал без скрипа: всего за два года вышло целых четыре альбома, но вот в самом коллективе назревал конфликт. Как самые яркие звезды, Modern Talking поблистали каких-то три года и потухли. Андерс всегда знал, что он и Болен — совершенно разные люди и что этот контраст был благословлением и проклятием, в конце концов сильно их рассорившим. Дитер же смотрел на ситуацию менее прозаично, уверенный, что во всем виновата женщина. Да-да, мы про ту самую Нору, золотую табличку с именем которой Томас носил на шее. Ни на что не намекаем, просто говорим как есть: Modern Talking распались. Крепкую мужскую дружбу, по версии Дитера Болена, развалила женщина.

Андерс начал сольную карьеру и уехал в США, потому что в Германии на удивление никому не был нужен, а Дитер занялся несколькими проектами сразу: продюсировал Blue System (по сути повторявших Modern Talking) и «королеву диско» Си Си Кетч. Он наконец-то смог занять желанное место кукловода за кулисами и дышал спокойно, но о своем бывшем товарище по группе не забывал, с завидной регулярностью язвил в прессе и искренне верил, что Томас без Дитера — ничто. «Ничто» тем временем добилось большой популярности в странах Латинской Америки после того, как записало испаноязычный альбом. Даже хорошо, что ни тот ни другой по-русски не говорят; голова кружится от мыслей о том, сколько заголовков а-ля «Дитер, ты что, болен?» могло быть опубликовано, если бы этот скандал происходил на великом и могучем.

Мы представляем боль миллионов фанатов, но, как люди будущего, имеем право проскочить мучительный период распада, описав его парой безликих, безболезненных предложений, и перейти ко второму пришествию Modern Talking, продлившемуся чуть дольше первого: пять лет. Возможно, согласись Андерс надеть табличку с именем Дитер вместо Норы, этот перерыв мог быть короче. Опять же, ни на что не намекаем, но развод Томаса и Норы по времени совпал с воссоединением Modern Talking.

Позже Андерс говорил, что перерыв в 11 лет поспособствовал второй волне популярности дуэта, потому что старая надежда преданных поклонников вновь увидеть музыкантов вместе на сцене, а не в суде, все-таки оправдалась и вылилась в писк, визг и активную скупку билетов и альбомов. Случилось это в конце 1998-го: судя по всему, по инициативе Болена, решившего спасти умирающую популярность старого товарища. Томас к воссоединению относился скептически, но все же согласился.

В отличие от многих «воссоединяющихся» групп, Modern Talking не планировали собраться, «вспомнить былые деньки», загрести пару миллионов для оплаты адвокатов и алиментов и разобраться. Нет, они хотели полноценно поработать над новой музыкой и дать своим деловым отношениям второй шанс.

Феерический камбэк состоялся весной 1998-го вновь при помощи телевидения. Обновленный дуэт исполнил попурри из своих песен и пообещал в скором времени выпустить полноценный альбом, получивший название Back For Good. Музыканты были уверены, что «вернулись навсегда», и поэтому записали ряд танцевальных ремиксов на старые хиты и четыре новые песни. Названия у них были весьма и весьма красноречивые: Don’t Play With My Heart («Не играй с моим сердцем»), Anything Is Possible («Возможно все»), We Take The Chance («Воспользуемся шансом») и звучащая наиболее ласково I Will Follow You («Я последую за тобой»). Судя по всему, ожидания от воссоединения у музыкантов были ого-го. Альбом имел огромный успех — огромнее, чем в начале карьеры! — и четыре раза получил платиновый статус. В турне Modern Talking отправились с Blue System, новой любовью Дитера, но Томас сцен ревности, в отличие от своего товарища, не устраивал.

Но недаром же говорят, что возвращаться к бывшим — плохая идея и история разрыва повторится с вероятностью в 99,9% и точностью в 110%. Так и случилось: записав еще пять альбомов, группа снова разошлась и направила все творческие усилия на собственные проекты. Новость о распаде Болен сообщил на концерте в Германии, предварительно никого не предупредив, даже менеджмент. Знал, что уговорят остаться, и не хотел снова соглашаться. Томас не стал его удерживать. Теперь никто не спрашивает, планируют ли они воссоединение — навоссоединялись уже на целый судебный процесс о долях прибыли и авторских правах и пару десятков статей о взаимных колкостях. Классика.

Говорить о теплых отношениях между участниками сейчас довольно тяжело: по сей день в интервью Андерс говорит о своем коллеге как о том, кто вечно переводит стрелки и капризничает по поводу и без. Выходит, про братца Луи спели, и все, братство распалось? А может, его и не было никогда и музыканты просто встретились случайно, тем самым инсценировав странный период в жизни обоих?